Эх, нелёгкое это бремечко!
Не стереть даже кровью ярмо
Зацелованного Богом в темечко
И забравшегося в дерьмо.
Рвутся строки струями спонтанными,
Между ними – скупые кивки,
Что несогбенными обезьянами
Посылаются вслед. И плевки.
Плавником утирая слёзы,
Я плыву в неживой воде
Через мертвенно-зло-морозное
К недобредившей ночью звезде.
Бьются-тычатся в спину пальцы мне,
В новом панцире сделав плешь.
Я – ни слова. Я – сам. На своём ремне
Не повешусь, хоть плюйся, хоть ешь!
И, задорно забрало своё задрав,
Я кричу в полумрачной пыли:
Поднимусь! Поднимусь! Я не раб, я прав!
И ярмо моё лишь для земли.