Мне снятся сны, мне радостно и грустно,
Я смерть и вечность часто вижу в них
Я вижу жизнь, в которой звук утих
И память спящую, и умершие чувства…
Я вижу смерти тысячи людей
Что с радостной улыбкой идут
На гибель верную, и в ней
Я вижу безмятежность и покой
Я вижу силу, слитую с мечтой
Они идут в костюмах дальних лет
Кафтан на ком-то, на других корсет
И дамы с зонтиком, и в юбках до земли
С причёсками и в шляпах чинно шли
Все шли на казнь и то не замечали
Между собой молитвы не шептали,
И выстроившись в очередь, подряд,
Спокойно ждали, слыша как заряд
Раз в полминуты выстрелом звучал
А это значит, кто-то умирал.
В сарайчике над вырытою ямой
Там было место только для двоих.
Палач и жертва. Только выстрел стих,
Палач свой револьвер вновь заряжал,
И вновь казнил, он в голову стрелял
И люди не ропща все заходили
По одному, не убегали, не грустили.
Я видела, как вышла только раз
Оттуда барышня, за голову держась.
Она качаясь шла, и говорила:
Ах, смерть, как просто это было.
Но голова чертовски так болит
Домой скорей бы, мама же грустит
И шла она, невидима для всех
Лишённая преград, врагов, помех,
Она шла в дом, разрушенный давно,
К семье своей, оставленной давно,
Размётанной по сушам и морям.
И… чудо! В этом месте, там,
Где был лишь выжженный кусок земли
Стоял там дом, цветы вокруг цвели,
Открылась дверь, из дома вышла мать
Жива. И больше было нечего желать.
Я проследила барышни той путь,
Которой смерть всё ж не дала заснуть.
Я шла, в руках своих держа фотоаппарат
Снимая, что не попадётся, всё подряд.
Деревню видела, вели там хоровод
Держась за руки. Гулял простой народ.
Мужчины были с бородою и усами,
В рубахах и с нательными крестами,
В начищенных до блеска сапогах
И в них заправленных бесформенных штанах.
Мужчины веселились и плясали
В присядку шли, и шапки вниз кидали.
А рядом женщины, закутаны в платки,
Кружились тоже радостны, легки.
Все в длинных юбках, в грубых башмаках.
Но лёгок был их каждый платья взмах
На них смотрела я, и сердце упивалось,
Душа, тихонько плача, возрождалась.
Но дальше нужно было мне идти
Увы, никто мне не был по пути.
И лишь фотоаппарат, мой верный друг
Был в стороне от встреч всех и разлук.
Как будто позже, дальше снилось мне
Те фотографии с крестьянами в селе
Знакомым я решилась показать.
Они смеялись и хотели знать,
Как фотографии смогла я раздобыть,
Которые сто лет смогли прожить.
Но это было позже, а в тот миг
Сарай для смертников передо мной возник
Но очередь стояла, как была
Людей, казалось, не было числа.
Хотя по одному все заходили
В дом палача, и больше уж не жили.
Я этим зрелищем невольно увлеклась.
Достала, Кэнон. Съёмка началась.
Происходящее всё меньше замечая,
Я не заметила, как в очередь я встала.
И лишь увидев перед собою дверь.
Я поняла, куда пришла теперь.
Так был ли выстрел, это я забыла.
Но комната исчезла, всё поплыло.
Вниз падая, я видела убийцу
Столетьями живут такие лица.
В шинели серой, он спокойным взглядом
Следил, как падаю я внутрь кровавой ямы
И отвернулся, новых чтоб казнить,
Всех тех, кто хочет и не хочет жить.
Я думала мгновенье… Ожидала
Не верила, чтоб в рай бы я попала.
Но не хотелось не на землю возвращаться,
Ни в облаках таинственных купаться.
И ничего не стало. Будто сон,
Меня окутал с тысячи сторон.
То был не сон, а странное блаженство
Не видела я тьмы, не стало света.
Я разучилась всё на свете ощущать,
Исчезло время, не спешить, ни ждать
Я не могла и больше не хотелось.
В душе не плакалось отныне и не пелось.
Я позабыла дом, и всех родных
Впервые было хорошо мне и без них.
Прошли так сутки, может быть года,
Того я не узнаю никогда.
Но чей-то голос тихо прошептал:
Смотри, час вечностью настал.
Я поняла, прошли те времена
Что просыпаться мне давно уже пора.
И я проснулась, грустно улыбаясь,
Надеясь, что не долго мне осталось…