Мне приснился расстрел спозаранку,
Шел кровавый 17-й год.
В степь строчил пулемет на тачанке,
Падал срезанный пулей народ.
Я, как Павка Корчагин, изранен,
Прикрываю собой я детей.
Женский вопль возвещает о грани
Преступивших…, наставших смертей…
А в строю палачей-расстрелянтов
Вижу Ельцин с Горбатым стоит.
Поправляя свои аксельбанты,
Он Горбатому так говорит:
«Понимаш, мне стрелять надоело,
Я ведь тоже чуть-чуть демократ.
Коммуняг расстрелять – это дело.
Но стрелять натощак я не рад.»
А Горбатый при натовской форме,
Перед ним на носочках стоит.
«Вы нажмите-с курок-с для проформы,
Кто убит, у того не болит.»
И стреляли паскуды по людям,
По героям, и просто в народ.
Я пытался закрыть всех их грудью,
Но… проснулся в не лучший свой год…
ХХХ
Шел кровавый 17-й год.
В степь строчил пулемет на тачанке,
Падал срезанный пулей народ.
Я, как Павка Корчагин, изранен,
Прикрываю собой я детей.
Женский вопль возвещает о грани
Преступивших…, наставших смертей…
А в строю палачей-расстрелянтов
Вижу Ельцин с Горбатым стоит.
Поправляя свои аксельбанты,
Он Горбатому так говорит:
«Понимаш, мне стрелять надоело,
Я ведь тоже чуть-чуть демократ.
Коммуняг расстрелять – это дело.
Но стрелять натощак я не рад.»
А Горбатый при натовской форме,
Перед ним на носочках стоит.
«Вы нажмите-с курок-с для проформы,
Кто убит, у того не болит.»
И стреляли паскуды по людям,
По героям, и просто в народ.
Я пытался закрыть всех их грудью,
Но… проснулся в не лучший свой год…
ХХХ