+
Я вернулся, родная…
Слезает слеза
по небритой щеке осторожно.
Столько Бога у дочери в звонких глазах…
И сердиться на жизнь невозможно.
Есть места –
где нас красят в затравленный цвет.
Где нас кормят стеклом, не возморщась.
Но есть тысяча храмов на тысячу бед.
И сердиться на жизнь
невозможно…
Время свернуто в яркий ребристый рулон.
За спиной снова плачут и злятся:
пусть не ширится тут –
неуемным крылом…
пусть не узится тут –
пришлым взглядом!…
Флаг вам в руки безумный.
И низкий поклон.
И на лацканы – алую саржу.
Если душу нецелую целым полком
затоптать вам сегодня прикажут.
Сто вселенных сменилось —
но день наш краплен
жесткой кровью — и криками перчен.
Те же самые нелюди тычут копьем
в Иисусову крестную печень.
Я вернулся, родная. С молвой не в родстве.
Так прими, если рада пирату —
шебутной, трижды ломаный
внутренний свет.
И меня с этим светом в придачу.
Ну, так в чьих же ногах я
степная кирза?
В чьих губах — я губная гармошка?
Столько Бога у дочери
в майских глазах…
И сердиться. На жизнь. Невозможно.
+